«Какой земли, какой страны я чадо? Какого племени мятежный сын?».

(Анатолий Мариенгоф)

Словно по иронии судьбы из окон старого дома в Богословском переулке, где с 1919 года жили рядом два удивительных поэта – Есенин и Мариенгоф, вдалеке виден памятник Сергею Есенину на Тверском бульваре.

Анатолий Мариенгоф. Как бы мы не пытались представить его – стихотворцем, теоретиком искусства и мемуаристом, истинно талантливым во всех областях творчества, судьба его навеки переплетена с короткой вспышкой жизни Сергея Есенина. Кем он был для Есенина – ангелом-хранителем или, как его называют доселе, «злым есенинским бесом»?

…Они познакомились в издательстве ВЦИК и тут же стали неразлучны: кроме общего местожительства, вместе путешествовали на Кавказ, в Петроград, Харьков, Ростов-на-Дону, публиковали в печати личную переписку, вызывая неприятие литературных критиков. Есенин посвящает Мариенгофу свои лучшие творения: драму «Пугачёв», поэму «Сорокоуст», стихотворения «Я последний поэт деревни» и «Прощание с Мариенгофом».

Анатолий Борисович вспоминал:

Познакомившись с Рюриком Ивневым и Вадимом Шершеневичем, друзья основали поэтическое объединение имажинистов, опубликовали его «Декларацию»:

Для привлечения внимания к новому течению поэты участвовали в шумных уличных акциях, ночами давали московским улицам свои фамилии, расписывали стены Страстного монастыря стихами, украшали памятник Пушкину табличкой «Я с имажинистами». Ну, а с кем же еще быть «солнцу русской поэзии»?

Наравне с Александром Блоком и Николаем Клюевым Анатолий Мариенгоф оказал колоссальное влияние на поэтическое становление Есенина, несмотря на постоянные разногласия и полную противоположность характеров. Писатель Матвей Ройзман заметил: «Анатолий не переносил, когда даже в шутовском тоне ему намекали, что Есенин талантливее его».

Плюс ко всему, и это тоже немаловажно, лощеный денди Мариенгоф стал для Есенина своеобразным проводником в другой мир, где не было места крестьянскому поэту и «златокудрому пастушку Лелю» – по воспоминаниям Сергея Городецкого, Есенин очень хотел быть европейцем. Отсюда и цилиндры и тросточки, «прославленные молвой и воспетые поэтами».

Молва резко повернула в другое русло после смерти Есенина, нападки на Мариенгофа следовали одна за другой. В «Красной газете» опубликовали статью Бориса Лавренёва «Казнённый дегенератами», в которой автор утверждал, что имажинисты окончательно споили поэта.

Мемуарный «Роман без вранья» Мариенгоф опубликовал уже в 1927 году, и очень скоро критики и соратники по перу закрепили за произведением совсем другое название - «Враньё без романа». Максим Горький очень жестко обозначил общее мнение: «Автор – явный нигилист; фигура Есенина изображена им злостно, драма – не понята…». А вот читатели сочинение приняли: им была интересна «эпоха Есенина и Мариенгофа», и роман тут же вышел вторым и третьим изданиями.

Миновал уже почти век, но о романе Мариенгофа до сих пор спорят, безуспешно пытаясь обнаружить правду и ложь в этом «троянском коне репутации Есенина». А вот получится ли найти?